Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дик - Страница 157

157

— Акка, Акка, Акка! — пронзительно закричали они.

— Что там еще? — спросила гусыня-предводительница.

— Столько названий не умещается в наших головках! — запищали гусята. — Столько названий не умещается в наших головках!

— Чем больше входит в голову, тем лучше в ней все умещается, — ответила гусыня-предводительница, неумолимо продолжая выкрикивать диковинные названия.

Мальчик подумал, что дикие гуси вовремя отправились на юг. Здесь, в горах севера, выпало уже немало снега, и все кругом, насколько хватало глаз, было белым-бело. Да и, по правде говоря, последнее время им худо жилось в горной долине. Дождь, слякоть, бури, густой туман непрерывно сменяли друг друга. А стоило вдруг погоде разгуляться, как тотчас наступала ледяная стужа. Ягоды и грибы, которыми мальчик кормился все лето, позамерзали либо погнили, так что под конец пришлось ему есть одну сырую рыбу. А она была ему не очень-то по вкусу! Дни стали короткими, а долгие вечера и поздние рассветы казались скучными и тягостными для того, кто не мог спать все то время, пока на небе не было солнца.

Но вот наконец крылышки у гусят подросли настолько, что можно было начинать путешествие на юг. Мальчик страшно этому радовался и, сидя верхом на спине Мортена, только и делал, что пел да смеялся.

Вообще-то Нильсу хотелось поскорее улететь из Лапландии не только из-за того, что там было теперь темно и холодно, а еда стала скудной. Была еще и другая причина.

В первые недели, которые мальчик провел в горной долине, он, разумеется, ничуть не тосковал и вовсе не стремился на юг. Таких чудесных, таких прекрасных мест он, как ему казалось, еще не видывал! Да и забот у него никаких не было! Разве что не дать тучам мошек заесть себя до смерти. В Лапландии мальчик почти не общался с Мортеном. Большой белый гусак только и делал, что охранял Пушинку и ни на шаг не отходил от нее. Зато Нильс еще теснее сдружился с Аккой и Горго-орлом. Втроем они провели немало прекрасных часов. Птицы брали его с собой в дальние путешествия. Он стоял вместе с ними на вершине укутанной снегом горы Кебнекайсе и смотрел оттуда вниз на широкие ледяные покровы глетчеров, спускавшихся с высоких круч. Побывал он и на вершинах многих других гор, куда редко ступала нога человека. Акка показала ему укромные долины, затерявшиеся среди гор, заглянула с ним в скалистые пещеры, где волчицы вскармливали своих детенышей. Ясное дело, он свел знакомство и с ручными оленями, которые паслись большими стадами на берегу прекрасного озера Турнетреск. Побывал он и внизу, у водопада Стура Шёфаллет, где передал поклон медведям, жившим в здешнем урочище, от их родичей из Бергслагена. И всюду вставал перед ним красивый и величественный край. Нильс был очень рад тому, что повидал Лапландию, но жить там ему бы не хотелось. Акка уж точно была права, когда говорила, что новоселы могли бы оставить здешнюю землю в покое, предоставив ее исконным обитателям — медведям и волкам, оленям и диким гусям, белым совам и пеструшкам да еще лапландцам, которые просто созданы для того, чтобы жить здесь.

Однажды Акка отнесла мальчика на один из больших горных промыслов, и там, у входа в рудник, он наткнулся на маленького Матса, смертельно раненного во время взрыва. После этого мальчик только и думал о том, как бы помочь бедной Осе-пастушке. Но когда она благополучно отыскала своего отца и уже не нуждалась в его помощи, он предпочел сидеть на месте и больше не отлучаться из горной долины. С тех самых пор он непрерывно тосковал о том дне, когда вместе с Мортеном-гусаком полетит домой, чтобы снова стать человеком. Как ему этого хотелось! Тогда уж Оса-пастушка не побоится говорить с ним и не захлопнет дверь прямо у него перед носом!

Да, он был очень счастлив теперь, когда путь его лежал на юг! Увидев первый еловый бор, он стал размахивать колпачком и кричать «ура!». Точно так же приветствовал он первый встреченный им домик новосела, первую козу, первую кошку и первых кур. Его не трогала красота водопадов и чудесных скалистых гор, над которыми он пролетал. К ним он уже привык и едва удостаивал их взглядом. Иное дело, когда вдруг к востоку от этих гор он увидел часовню и усадьбу пастора в маленьком селении Квикъёк. Они показались ему до того красивыми, что на глазах у мальчика выступили слезы.

Диким гусям то и дело попадались стаи перелетных птиц, летевших гораздо большими, сильно разросшимися косяками, нежели весной.

— Куда держите путь, дикие гуси? — кричали птицы. — Куда держите путь?

— Летим в заморские края, как и вы! — отвечали дикие гуси. — Летим в заморские края, как и вы!

— Да ведь у ваших гусят крылышки еще не окрепли! — кричали птицы. — Где уж им перелететь море на таких слабых крылышках!

Лапландцы со своими оленями тоже переселялись, но только вниз, в долину. В определенном порядке спускались они с гор. Во главе шествия шагал лапландец-предводитель, затем в первых рядах стада шли рослые олени-самцы, потом двигались олени-носилыцики, навьюченные лапландскими чумами и прочей поклажей. Шествие замыкали семь-восемь лапландцев.

Когда дикие гуси увидели оленей, они опустились чуть ниже и закричали:

— Спасибо за чудесное лето! Спасибо за чудесное лето!

— Счастливого пути! Возвращайтесь скорее назад! — отвечали олени.

Когда же диких гусей увидели медведи, они, указав на птиц своим детенышам, проворчали:

— Гляньте-ка на них! Ну и мерзляки, малейшего холодка боятся! Зимовать дома и то не смеют!

Но старые дикие гуси не остались у них в долгу и закричали своим гусятам:

157